Межгосударство. Том 2 - Сергей Изуверов

А зачем это вам? – Готлиб, задавая, ввиду не содержание домашнего, что и, пальцем вокруг собственных. Моя надежда на безбанальность почила, остановился и любезно отвечать, как будто тот ему благоволил, а он благоволил ему, я, вербальный вы недумок, что-в-пустой-скорлупе-то-и-на-лизателе, вследствие больно скорого озарения по поводу всего окружающего, не могу учтиво и размеренно с людьми, да вообще никак не могу, разве только они понимают по-собачьи. Язык не поспевает за головой и из рта исторгается нонсенстарабарщина, уразуметь не в силах никто. Вот и приходится по утрам в переднике и чепце маячить перед, ещё действует, язык снабжён стабилизатором каузалгии, вам не видно, как не видно ещё многого. Оттого ворочается от контрапункта до, синонимы как блохи, возможны примитивные объяснения. Мда, удобно. А ещё вопросик не позволите? Прошу. Почему в паспорте квадратный доктор? В своё знавал одного, так тому, по предлогу своей дебелокорпуленции, впору квадратным, и в длину, и в ширину, уд обыкновенного от эрегированного пигмея. А при том предпочитал чтоб Альбертом. Я, конечно, морщился, но ослушаться не. А вот вы… Я понял, можете заткнуться. Взял именование не просто от лукавства, руководствуясь ясным умыслом. Вопрос в духе кинувшего за воротник Пифагора: квадрат это, по-вашему, что? Одна из фигур этих, пространственных структур, греки мастырили рычаги и меняли местами полюса, марвихер-геометрии, Готлиб. Первые развязки в геометрии египтянами и халдеями, но ваше скверное образование косвенно не моё дело. Квадрат есть трисекция угла минус квадратура круга, разделить на удвоение куба и умножить на вес Неевклида. Его можно дать рассмотреть в микроскоп целому недособранному отряду скептиков, можно растворять в щёлочи, покуда у самого не растворяться руки, можно посадить на него слона, однако он не претерпит изменений. Стало быть, и у вас нет изъянов, если из всех этих трисекционных бредней я верно уловил, к чему вы клоните? – скептически Готлиб. Ну а почему тогда доктор? Вы что же, можете и лангетку из говна соорудить? Всё больше не потому, худо-бедно в криомедицине. В смысле зондирований. Есть такая учёная. Хоть я и не выдерживал эколлоквиума и высоколобая комиссия бородатых неучей не обрызгивала по моему случаю другу друга ошмётками обеда и ядовитой слюной, не писал и уж тем более не защищал, по знаниям равен доктору, только побольше десяти, в разрабатываемой мною философии преобразовываю в одну, но вам этого знать не надобно. Помнится, там были ещё некие профессора, как бы припоминая, Готлиб. Профессор и наука как боязнь прикосновения и масса. Профессор, признание лютнебренчания, диспозиция в иерархии по квазифундаментальным, доктор же, оборотень науки. Исчерпывающе-скучно. Тогда, если позволите, стану я. А если не позволю? – крутилось на. Только не здесь, обвёл головой за спиной домашний ад-назидание. В кладовку для ты кто такой. Из залы Тридентского собора и контрреформации в длинную галерею, в загадочную секцию вопросов, следовало докропать, и непременных ответов. Крыша и верхняя половина стен перехода из стекла, теперь через, как беснуется, поливая танганьику, плавстражей, замок доктора, да и весь, столбами чистых рук. Били по перлиту галереи и стекали экономя ватерпас водопущ афротосии, исчезая в здешней хитрой стока, муж науки, нет раздумья, соорудил по собственному титаномысленному. Апдана так себе, нельзя подглядеть снаружи, стены не вовсе шёлковым кашемиром, под ещё нечто уступчивое, двоетёсы с широкими шляпками утопали. Жестом гостям, только устроив, как радушный, жопу в квадрате и сам. У меня, для начала, всего один. Какого ляда именно ко мне? Ваше плавсредство на карте и здесь есть нечто для карты, Гримо. Следует ли понимать так, вы по протекции Готффрида Новый замок? Молчаливый. Тоже знакомы с нашим лукавым криптоалхимиком? – с некоторым Готлиб. Криптоалхимиком? Мне назвался знатоком механизмов. О, это такой господин, похожий по квадратуре, торговец, разумел и в алхимии, и в подлогах истории, и в шарлатанской астрономии, и знал животных, то есть бестий, и, видимо, знал и оросительные механизмы. Да, мне тогда показался одарённым, только сбившимся с пути в обоих смыслах. Спрашивать, удалось более пятисот и сохранить зубы и охоту зашивать себе рот, у Готлиба, при всём его очаровательном нахальстве и собирающей друзей вместе беспардонности, не поворачивался и без стабилизатора. Казалось ему, по меньшей, нетактично-шпически. Присутствует ли в ваших перемещениях карта или вояж от прозрения к прозрению? – отмахнувшись от тайных умышлений, Солей. Да, в духе завзятого соглашанта Гримо. Прекрасно, у вас будет выбор. Выбор чего, ты, ходячий стабилизатор дерьма в проруби? – открывшая индукционную охоту Герда. Буду с вами откровенен, как Яхве с Каином, пошёл издалека, один из вас мне для важного опыта-рассмотрения всего. Сказал, изучаю множество, но главный предмет срезанного уже четырежды бугрения, постигнуть свойства эманации кровавых слёз из выпученных глаз, состоит в связи с боязнью смерти и воздействием власти. В арсенале человеческого есть, научился, удерживать в термофоре, мои жители, видели в аду, подопытные-с-норовом, одоления совместил с бастонадой за чрезмерность, приятно почувствовать себя всемогущим, ну да иллюзий на этот счёт не, я и так всемогущ, ха-ха, ко всемогуществу не стремлюсь, а мог бы. Мне важна систематизация объективных знаний о действительности, пусть это и звучит не как определение аксиологии, а как философско-метафихическое пустое умствование. Это всё из-за слова «действительность». И потому важны, свинопасу ивовая роща на пути, эманации человеческих. Я исследую некоторое, сделался благодаря маньяком, местечковым богом, вынужден то и дело поджидать гостей, то есть в рассмотрении моего случая обновлять нити на губах и глотать серебрянные слюни, а во многом виноват Готффрид, хоть он и снимает с себя всякую ответственность, зазнавшийся Моисей. Он был у меня, делая вид, только его проекция из астрала, скептически озирал лабораторию, прохаживался по аду, верить слухам, кто по нему уже только не прохаживался, беседовали, по окончании пребывания построил механизм, должен исторгнуть из сильнейшую, я и заполучу, засовывать всякого, подвернётся под, нельзя, строго настрого погрозил указующим, сказавши, в противном я могу начать жалеть. Сажать только, явится по его ещё не составленной и дал сфабрикованную расписку, едва выйдя отсюда, разорву, а мог бы продать на аукционе, этакую карту составит. Кандидат жаждать какого-то там познания, наплёл что-то про зло и добро, как будто они есть и всё такое прочее, по вам, конечно, видно, познание и вы состоят на расстоянии пингвина и белого медведя, ну упрощая до крайнего предела упрощения, я тогда сделал, поверил ему и ждал, каждое рождество загадывая желание. Вот и вы, да ещё в числе трёх, я и заговорил о выборе. Правильно ли я понимаю, нас там будут мучить? – провинциальный энциклопедист, позлить Солея. Да хер его знает. Я, сколько не занимался эманацией, кроме как мучительством добиться ни чем не. А если сочтём предложение неудовлетворительным? – мысленно ощерился. У меня блокирована левитация, доброжелательно. Вы на моём острове, а, стало быть, юрисдикция пойди попей из лужи и обратно гусиным шагом. А если я укажу на то, сейчас, в этой допросной, этим юрисом набиты карманы наших милостей, с напускным лукавством торговец древностями и нарочито небрежно увенчанной швейцарским флагом. Ваши палочки хороши, и дерево изъедено жуками не вполне и сталь пирамид остужалась не мочой. Но только даже трое на одного, хотя, полагаю, ваш товарищ не станет на меня претендовать, ну положим, что станет, не одолеть. Так же не удастся совершить самоубийства и прочих замечательных изобретений первобытных экспериментаторов, могущих пустить ход дела не по-моему. Словом, одному из вас придётся обозреть изнутри умницы-недоноска Готффрида. Завершив, одну из рук под стол, там какую-то и все три швейцарских по израненному недоверием волшебству, из рук обладателей, пирамидами к стенам. Магнитное поле, делая вид, может зевать, Солей. Согласитесь, производит угнетающее. Мои инклинаторы совершеннее нормановских и каких бы то ни, потому и направлять могу как мне. Втроём обкашлять, Герда. Это значит без твоей периодической милости. О, понимаю, посоветоваться, кого слать. Солей встал, трости рухнули. Забирайте своё, мне ни к чему, разве что в заднице ковыряться. Когда решите, стукнете в дверь, вас не как арестантов в робах, а жаль, ко мне. Желаю жребия без апелляций. Пусть звёзды крякнут от возмущения удачно для каждого, хотя это и невозможно. Остались совещаться. Не надо жребия, вполне ожидаемое, до раздражения прочих, Гримо. Я согласен идти в машину, я жертва по самой своей сути, я всех спасу, убив себя, я что-то такое и предполагал, ведь если её построил Готффрид, вряд ли он желал причинить вред тому, подпишется лезть. Нет, тебя мы отпустить не можем, я бы сама втянула твои лапти в заслоно-лопаточную. Откуда нам знать, кто тут что строил и что перестраивал, ведь ни одного надлежащим образом заверенного кроки предъявлено не. Кто сказал замучает, тот дурак, Готлиб. Это квадратному доктору, простите меня Парацельс, Цельс и Авиценна, твой предок наплёл, в машине будет причинена, но как всё на деле обернётся, никто. Он-то, голова в котелке в сторону закрытой, туда и носа не совал и никого из людей тоже. Нахитрил наш Готффрид, потому что он хитрит даже когда мочится и струёй смешивает латынь и герметические символы, никто не знает, а мы жмёмся. Вопрос в духе следователей по делу Фра Мауро: он карту эту для чего составлял? Что бы тот, кто пойдёт, пережил вид тех муравьедов на привале, выслушал это прорицание вёльвы, угнал цеппелин с одной верёвочной лестницей в распоряжении, уестествил закопанного по шею кентавра, а после бы его медленно раздавило в машине на острове непонятного существа-готической сторожки, помешанного на мучениях? Наш квазиастроном не знал, выгуливать хартию пойдут трое. Если бы, тогда конечно, одного разымем в машине и составим в звонаря, так ничего, ещё двое останутся. Согласен с почтенным Готлибом, не лукавя, но лукавя, Гримо. Я с почтенным Готлибом не согласна, неумолима как Портос. Ты, если такой храбрый, тайком надевший гриву отца львёнок, сам и полезай. А Гримо я не дам, он слишком ценен для будущего эзотерики. А с чего это ты здесь распоряжения отдаёшь, одноногий генералиссимус-крючкотвор? Может это он не для эзотерики ценен, а для археологов-антропологов будущего. Когда в товарищах согласья нет, на лад их дело не пойдёт, сказал, всем показалось, изрёк. Да какие мы с ней товарищи? – заартачился, впряжённый в колесницу с пьяными сущностями скарабей, распалился, пожар в невидимом монастыре, провинциальный, да она кому хочешь, включая беззащитного жирафа, горло, только зевни после полуночи. А ты что ли лучше, ты что ли ангельская пуанта? – Герда. Старый земляной андрогин, тебя лишь бы до хартии довели, а там хоть болота не воняй, любому тростью возражать станешь. Да это же из романа Вальтера Скотта, Гримо. Я на это никогда не соглашусь, старуха. Вопрос в духе собирательного образа начальника всех археологических экспедиций: мы тебя, Готлиб, на что держим? С джентльменами ты станцевал макабр, это, возможно, было. Но дальше-то что? Только обсыпание булавками всех ключевых фигур, вроде меня и Лихо. Я владею картой на правах ловкого своевременного оборота, Гримо расследует связанные с ней дела. Ты же нам для какой надобности, если уже даже и стояка нет? Молчишь как обидчивый дельфин, а я тебе отвечу. Чтоб рисковать своей сошедшей от солнечных лучей шкурой, когда случай подвернётся. Коли мы и впрямь единый организм-урок прутьям и венику, так я голова, Гримо интуиция, а ты, уж извини, задница или нос. Сам выбирай. Но только что не выберешь, всё одно или рискуй или суй, в этом случае можно не только носом, доказал случай с квазикентавром. Ладно, старая начинающая утилитарная гусеница, твоё нечто одолело моё нечто, как-то слишком охотно Готлиб. Только вы-то, господин Гримо, её не больно слушайте, как если бы слова вкалывались вам трезубцем в шею кодом Морзе-Вейла. Она вас задабривает, а меня скинуть хочет, хотя далее падать уже некуда. Так вот если вы с ней вдвоём останетесь, ну не наедине, а так, уже под конец, когда тысячелетний пердёж хартофилакса вам запахнет, вы лучше шею разомните, чтоб как у голубя была и когда спать вздумаете, в один глаз и между пальцев ног спички вставляйте. Тогда, возможно, протянете ноги на мягком. А ты учти, глянул на Герду, я в машину залезу, а вот отпустит ли вас этот Солей-Молей, малоизвестный факт. Мне, может, ничего и не сделается, я в нашего алхимика верю как в Будду, а вы поберегитесь. Мы не так. Не глупее этого доктора, пусть он пятьсот лет и сыплется, старуха со стула и проковыляла к двери. Резко за ручку и на себя. За той коридор и стоящий на некотором раболеп в капюшоне. Узрев, сделал вперёд, намереваясь вести, Герда тут же захлопнула с безапелляционностью обвиняемого, запирающего на своём прокурора. Да он тебя может слушать и не столь аверсивно-борзо. Вон, дырку в стене провертел, ухом приник и радуйтесь пчёлы. Или ещё какую-то скверность, в духе остепенившегося маркиза де Сада, как с этим магнитным. Может он не только железки, ещё и слова притягивать навострился, Чертковская библиотека. Тогда ближе иди, обещаю не кусаться, но только не в отношении носа. Свела своих вместе, образовав замкнутый, пересидевший нашествие саранчи крестьянин, стационарный круг из коего немедленно исходить бесполезные мозговые штурмы и эманации слаженности, над обитающие на острове эманации мучений хохотали, труппа эксцентриков на похоронах антрепренёра. Вопрос в духе не знающего что ещё украсть атамана разбойников: нам нужно что? Ответ в духе шулера-оптимистичного филантропа: открыть карту и самим ноги унести, и чтоб не замучили никого. Пред тем как Готлиба в машину, да ещё и с картой, которая не подлежит копированию, нужно туда нос сунуть да эдак так, чтоб сей Солей, тебя в горб не пихнул и рычаг к низу не обрушил. Утверждение в духе жены водяного, отправляющего мужа в путь: может быть там какая бочка с водой и тебя топить станут. Утверждение в духе настороженного вулканолога: тогда с картой туда нельзя. Утверждение в духе пациента-шантажиста: значит, выставляем условие. Утверждение в духе справедливо опасающегося клиента Генри Форда: пусть показывает машину, а потом сопровождает нас до выхода, да таким, что мы ему в любое сможем голову проломить. Разумею, если тебе голову проломят, хоть ты семи пядей во лбу, а на тот свет всё равно отчалишь. Ну а он не станет слушать, Готлиб, а проведёт ещё одну демонстрацию. Демонстрации в Кронштадте посмотрим, Герда залезла в свою и оттуда увенчание мутного с зеленоватой. Саламандровые слёзы, выпьешь и через четверть часа нет. Порошок невидимости? Отсроченный яд. Значит мы это пить должны, нет, я себе, конечно, враг, но не классовый и не спиритуальный. Да ты дослушай, дубина, ухватила под локоть и снова в круг к облегчению взволнованного советом Гримо. Я тебе противоядие потом, если заслужишь. Чтоб этого к себе склонить, более того, в следующем кругу он будет с нами стоять, четвёртым, вот насколько верное средство. Если по-нашему не, и подохнем, пусть он хоть через себя перекинется. А если скажет, пожалуйста, подыхайте, раз вы такие дураки? Да как он скажет, если мы три ходячие эманации? – бравурным шёпотом Герда. Брешей в плане множество, в айсберге, попавшем под косяк раскалённых летучих рыб. Во, мог при помощи безликих слуг-анаболических пигмеев добыть одному место в машине бьющей другие протекцией и пока не истекут те минуты, через по телу яд, мучить и получать свою в установленных Московским биржевым комитетом. Во, обмануть, мухомор чужую грибницу. Согласиться, дать всыпать антидот, после все четверо рекуперировались к фальстарту. В, прямо сейчас слушать пасьянсы и уже отрядить из прислужников за противоядием от слёз, кое, при его морфопритязаниях, мог вместо ацитилсалецила. Жизнь, поле для фоморского футбола, под кроты плутали триста лет (о нет, о нет, о нет). Это как танатология яйца или система идей про вечный блицкриг, не кончается из-за одного и того же, или как всегда выпадающее из жерла гаплоид и сыреющий баллистит. Спускался в кротовий удел иконостас дерзающих, подпорченная колоннами галерея, выводящая к нужной дырке в поверхности луга минус одна, как ложных, целое. По очереди глотнули и пошла кликать. Начинался комический раунд противостояния.